Количество гражданских лиц, захваченных рашистами в плен в оккупированном Мелитополе, точно неизвестно. В рашистских застенках томятся сотни людей. Среди них студент местного университета, которого арестовали, когда ему исполнилось 18.
Недавно, по словам уполномоченного по правам человека Дмитрия Лубинца, стало известно, что Россия принудительно удерживает более 14 тысяч гражданских украинцев. В это число, по его словам, входят граждане Украины, задержанные еще с 2014 года, а также жители оккупированных территорий, которые попали в плен с начала полномасштабного вторжения.
Заметим, что в феврале этого года, Дмитрий Лубинец называл другую цифру - около 28 тысяч заложников. Соответственно, любые озвученные цифры остаются приблизительными. Однако, именно гражданские заложники - крайне сложная категория для возвращения. Все они - украинцы разных профессий и сфер деятельности, которых Россия считает преступниками, якобы заслуживающими полноценного заключения с соответствующими приговорами. Зато в обменах гражданских или нет вообще, или это всего несколько человек.
Издание Буквы рассказало историю Владислава Видлацкого, которого оккупационные силы задержали в Мелитополе более чем через год после оккупации города. Владислав - обычный студент, на момент задержания ему было всего 18 лет. Однако уже сейчас, по обвинениям российской стороны, он считается преступником, которому предварительно должны вынести приговор - 20 лет заключения. По словам родственников, вскоре его дело будет передано в суд для вынесения приговора и получения официального статуса «осужденного».
Далее о том, в каком положении оказалась семья Видлацких с оккупацией Мелитопольского района, отказ сотрудничать с оккупантами, о вероятном преследовании Владислава до задержания, его поиски и первую весть из СИЗО, обвинения в «измене России», несмотря на наличие российского паспорта, другие подозрения и семью, которая остается в оккупации, чтобы поддерживать связь с сыном - Буквы пообщались с сестрой гражданского заложника - Валерией.
Фото: личный архив Валерии
- Давайте начнем с хронологии до событий задержания Владислава. Можем поговорить о том, чем он занимался, где проживал, как изменилась его жизнь с начала полномасштабного вторжения, и в каком положении оказался он и в целом Ваша семья.
- На момент начала полномасштабной войны Владу было 17 лет. Он был студентом первого курса Таврического государственного агротехнологического университета в Мелитополе. Моя семья живет в поселке Новое, что в 5 километрах от Мелитополя. Я, на момент полномасштабной войны, училась в Запорожье, поэтому уже проживала не с родителями и на момент оккупации мы были отдельно. Наш дом еще находится при дороге, откуда постоянно было видно передвижение российской техники из Крыма.
Влад все это время (в течение оккупации) учился, но уже онлайн. Также он сам занимался спортом, всевозможные гантели, штанги любит. А еще компьютерные игры. Что касается родителей, мама - учительница, а папа работает на частном предприятии. Поэтому папу оккупация не очень задела в плане работы, а мама, конечно, перестала работать. Они вместе с бабушкой, которая тоже, кстати, учительница, отказались сотрудничать с россиянами. Понятно, что с тех пор они стали нежелательными на оккупированных территориях.
До задержания Влада каких-то серьезных столкновений с россиянами не было. Однажды, еще в начале оккупации, солдаты пришли к нам домой и просили воду и солярку, а папа начал их прогонять. Мама очень сильно испугалась, потому что никто не знал, что от них ждать. Но тогда они тоже были перепуганы и папа просто их прогнал. Это были буряты. Сейчас, кстати, в Мелитополе больше именно коренных русских, каких-то лучших подразделений, потому что теперь в городе базируется преимущественно командование.
Фото: личный архив Валерии
- Удалось ли установить детали пройденной Владиславом процедуры, которая предусматривала взятие в гражданский плен? Я правильно понимаю, что он был задержан по конкретному так сказать «подозрению»? И как события разворачивались дальше, до первого известия о нем?
- Влада задержали 10 мая 2023 года. Он вообще не много рассказывал о том, как к нему относятся в Мелитополе, чтобы не травмировать родителей. Россияне, из того, как уже известно сейчас, подозревают его в том, что он якобы готовил террористические акты.
Задержали Влада, кстати, вместе с его девушкой, но ее выпустили через несколько дней, в очень тяжелом психологическом состоянии. Задержали их на съемной квартире, вероятно выслеживая до этого. Ведь он там не прописан, это надо четко знать, где искать человека. Есть видео задержания, которое показательно продемонстрировали российские спецслужбы, и там видно, что это явно постановка. С 10 по 13 мая он еще отвечал мне в Телеграме, но было заметно, что это не его ответы - короткие и безэмоциональные «да» и «нет». Я предложила ему поиграть в «Доту», но он ответил: «Нет, сегодня не буду играть». Когда его девушку отпустили, мы поняли, что ситуация очень плохая.
РІА-Мелітополь | Запоріжжя | Україна | Новини❗️Кількість цивільних осіб, захоплених рашистами в полон в окупованому Мелітополі, достеменно невідома. У рашистських катівнях знаходяться сотні людей. Серед них студент ТДАТУ, якого заарештували, коли йому виповнилось 18 років.
Влада Відлацького заарештували у травні 2023 року.
🗣️Хлопця звинувачують у "зраді батьківщини" та "тероризмі". За це студенту загрожує 20 років ув'язнення.
Про те, що відбувається з мелітопольцем та які у нього переспективи вийти за обміном – читайте на нашому сайті👈
Відео затримання хлопця оприлюднили окупанти.
Підписатись | Facebook | TikTok | Viber |
Через две недели с нами связалась адвокат, которую ему назначили россияне, и сообщила, что Влад задержан и, вероятно, находится в Мелитополе. Но на тот момент его уже не было в городе. Первые письма, которые мы от него получили, пришли из СИЗО в Чонгаре. После его задержания к нам домой приходили сотрудники ФСБ, упрекали маму, что она до сих пор не получила российский паспорт, забрали телефоны и ушли.
- Кстати, знаю, что часто при задержании гражданских на оккупированных территориях, происходит какая-то условная процедура опроса свидетелей, которыми, кстати, могут выступать обычные местные жители и тому подобное. Было ли в случае с Вашим братом нечто подобное?
- Нет, свидетелей у нас не было. На видео «задержания» видно, как спецслужбы просто заходят в квартиру и кладут его лицом на пол. Позже еще появилось видео допроса. Влад жил в съемной квартире, где его фактически никто не знал, поэтому я не уверена, что его могли сдать местные жители. Если бы он проживал дома, тогда такое еще можно было бы предположить, ведь все знают, что наша семья всегда выступала за лучшее будущее именно Украины.
Когда Вам впервые удалось получить какую-то конкретную информацию о состоянии, местонахождении, и дальнейших действий в отношении Вашего брата? И как осуществлялась проверка информации, учитывая, что это была коммуникация с оккупационными инстанциями?
- Первые дни мы пытались самостоятельно найти любую информацию, спрашивали знакомых, которые имели опыт задержания россиянами. В оккупации существует два вида задержания: официальное, как в случае Влада, когда открывают уголовное дело, и неофициальное, когда людей удерживают в «подвалах». Родители обращались в комендатуру и все возможные инстанции, но везде только разводили руками, говоря, что это дело ведется отдельно ФСБ и не касается других органов.
Пока с нами не связалась адвокат Влада, мы не знали, где он находится. Через нее и родственников других задержанных узнали, что есть вероятность, что его удерживают в Чонгаре. Тогда отец поехал туда и пришел на КПП, где ему сказали, что Влада там нет. Во время второй поездки он попал на другого человека, который подтвердил, что Влад действительно там. Позже мы получили письмо от брата, с точным подтверждением. Что касается адвоката, она не отвечает на наши звонки и сообщения, и, как мне кажется, контактирует с нами только тогда, когда следователь позволяет ей передать какую-то информацию.
- Относительно известий от Владислава. Вы проговорили о том, что можете поддерживать связь с ним через физические письма. Заметили ли Вы какие-то изменения в манере общения брата? Учитывая, что эти письма все же проходят проверку.
- Влад вообще не пишет об этой ситуации с задержанием. Он спрашивает только о наших делах, как наши собаки, как проходит мое обучение, и вообще о семье. Единственное, что могу сказать - когда его задержали, ему было 18, а сейчас он уже «отпраздновал» два дня рождения в заключении. И я замечаю, что он стал намного взрослее. Он также понимает, что все письма проходят проверку. Например, однажды я написала ему свой номер телефона в надежде, что, возможно, ему разрешат позвонить. Но номер телефона просто вырезают из письма.
Фото: личный архив Валерии
- Вы уже упоминали о том, что Владислава подозревают в том, что он якобы готовил террористические акты. Можем проговорить, как точно звучит обвинение, какие статьи приписывают? И это еще не вынесен приговор, да?
- Против Влада открыли дело по 205 статье Уголовного кодекса России, касающейся терроризма. А также по статье 275, за «измену родине». Ведь на момент задержания он уже получил российский паспорт, поскольку без него даже передвигаться по городу было почти невозможно. Сначала он находился в СИЗО в Чонгаре, и его время от времени привозили в Мелитополь на суды для продления содержания под стражей, что происходит каждые два месяца. В начале мая этого года его перевезли в Мариуполь. Сейчас речь идет о том, что дело будет передано в Ростов для вынесения приговора, поскольку, по словам следователя и адвоката, досудебное расследование якобы уже завершено, и это следующий этап.
- Мы обсудили вопрос коммуникации с оккупационными инстанциями. А поддерживаете ли Вы диалог с нашими структурами, отвечающими за пленных? Официально Владислав подтвержден как гражданский заложник, и осуществляется ли какой-то сбор показаний по нему?
- Я подала информацию во все возможные инстанции: Координационный штаб, Объединенный центр при СБУ по поиску пленных и другие. К сожалению, коммуникация между нами практически отсутствует. Первое, что мне посоветовали сделать в нашем случае - написать заявление в Нацполицию о нарушении прав человека. Я обратилась в центральное отделение полиции в Киеве, где следователь собрал всю необходимую информацию и получил документы Влада, но не смог сделать выписку из ЕРДР из-за технических проблем. Эта выписка необходима как подтверждение того, что дело открыто. Но мне пообещали сделать это на следующий день.
В тот же день мне написал мелитопольский следователь, сообщив, что дело в Киеве так и не открывали, а передали его в Мелитопольское отделение. Однако уже на следующий день я получила сообщение о том, что районный Оболонский отдел полиции все же открыл дело. Получается, что дело открыли и в Киеве, и в Мелитополе. Пришлось потом их объединять, чтобы получить одну выписку. Через некоторое время в Координационном штабе создали «кабинет пленного», где я постоянно обновляю информацию о Владе, в том числе о его перемещении. На данный момент это все.
Фото: личный архив Валерии
- Если я не ошибаюсь, в период, когда был задержан Владислав, это был массовый всплеск задержаний в регионе. Скажите, есть ли другие заложники, которым удалось выйти и они могут свидетельствовать об условиях пребывания в СИЗО?
- В Чонгаре Влад содержался среди людей с не очень хорошей социальной репутацией. Однако он передал телефон мамы другим заключенным, чтобы те, когда выйдут, смогли связаться с ней. Из того, что мы знаем об условиях содержания, в Чонгаре в одной камере было до двенадцати человек, и их даже не выпускали на улицу. Влад мог попасть в карцер на три дня, например, за то, что не помыл чашку. В карцере они просыпаются и должны стоять до «отбоя» целый день. Присесть - нельзя. Говорил, что приняли его жестко.
В Мариуполе, как он пишет, условия стали лучше: им по крайней мере позволяют выходить на улицу. Мы даже думали передать ему витамины, поскольку в детстве и подростковом возрасте он был очень болезненным, и мы из-за этого переживали. Но, к сожалению, не удалось. У нас еще дважды были «свидания» с братом через телефон. Родители видели его и говорят, что выглядит он относительно хорошо. Когда он находился в Чонгаре, даже набрал вес, потому что их кормят кашей и хлебом, а движения никакого нет. В Мариуполе уже пишет, что начал немного заниматься спортом.
Скриншот из видеообращения Владислава к семье
- Ваша семья сейчас продолжает находиться в оккупированном селе. Скажите, как семье, родственника которого осуждают за «измену родине», то есть России, не подвергаются ли они преследованиям? И какова вообще коммуникация с другими жителями?
- Повезло, что визит к моей семье, когда они выдвинули претензии маме, что у нее нет российского паспорта - был единственным. Отец, пытаясь продолжать работать, должен был получить паспорт, ведь ездит по области, где везде блокпосты. И каждый раз, когда ты ездишь без паспорта, рискуешь не доехать домой. Моя семья, кроме отца, просто не выходит за пределы двора, потому что боится. Они не готовы ходить по городу со словами «Россия класс», а их проукраинская позиция так или иначе может быть заметной... Сейчас это уже очень опасно.
Недавно у моего дедушки забрали машину, когда он поехал за продуктами. На блокпосту ему сказали, почему он не сменил номера автомобиля на российские. Потом они «пробили» авто по какой-то базе и сообщили, что в Москве есть машина-двойник, и забрали ее для выяснения обстоятельств.
Относительно местных жителей, которые придерживаются пророссийских взглядов, знаю, что когда были выборы, к нам приходили домой наши же люди, которые собирали голоса. Это в основном были люди, которые работали в сельсовете и продолжили работать уже во время российской оккупации. Но позади этих людей стояли мужчины с автоматами, поэтому я точно не могу оценить уровень коммуникации с ними.
- Сейчас ситуация с осведомленностью о положении гражданских заложников улучшается: мы уже четко признаем, что это люди, которые задержаны незаконно и вопреки международным правам. Как сестре гражданского заложника, какой государственной политики или конкретных действий в работе с вопросом заложников Вам сейчас не хватает?
- Сейчас есть ощущение, что наши гражданские заложники нужны только своим родным. Если у таких гражданских нет родственников, которые могут узнавать и подавать информацию в дело, о них просто никто никогда не узнает. Мне хотелось, чтобы, например, раз в три месяца нам, как родственникам, присылали письма о том, какая работа была проделана, с какими организациями удалось провести встречи для возможного обмена. Этого очень не хватает.
Я могу сказать, что люди, которые не были в оккупации, никогда не поймут тех, кто там находится. Поэтому в нашем обществе все еще есть предвзятое отношение к гражданским заложникам. К сожалению, на тот момент (когда регион был оккупирован) мои родители считали, что, если они покинут город, им никто не поможет. На две тысячи гривен, которые предлагала страна для внутренне перемещенных лиц, на маму, папу, брата, дедушку, бабушку и животных - этого критически не хватило бы.
Для взрослых людей вообще очень сложно покинуть свой дом, а потом происходят такие обстоятельства, как у нас, и никто уже не рассматривает вариант выезда. Ведь сейчас, находясь в оккупации, родители могут хоть как-то поддерживать общение с Владом, получать письма, отправлять передачки... Оккупация - это действительно очень сложный и опасный опыт, который не поймет тот, кто его не проживал.